Личный блог Д. А. Кузьмичёва

Перечитываю в который раз Гиляя. Заметно конечно где он не договаривает, а где украшает документалистику художественным. Но как журналист конечно талантище неописуемое!
Смесь хитровских притонов с салонами аристократов будит и мои воспоминания молодости.
Не могу удержаться от того что бы не вспоминать. Вот например.
Был у нас в беспутную нашу молодость такой знакомый. Назову его Эдик, чисто потому что у меня нет реальных знакомых Эдиков, и такая замена имени не вызовет ошибок узнавания. Хотя старые мои друзья щас быстро узнают о ком речь.
Эдик был из какой-то мажорской семьи. Похоже академическо-театральной. Хз. Я познакомился с ним через своих люмпен-мажоров, которые когда не “ходили в народ” к нам, возвращались в свой мажорский дом, с запирающейся оградой как в старых советских дворах или нынешних гетто среднего класса. Там был уже давно, только входящий в моду в других местах, консьерж, были незапираемые квартиры, просторные коридоры и общие балконы высоченные потолки. Эдику квартиру там купили родители, в надежде на женитьбу сына, его “остепенение” и последующих внуков. Но разумеется получили недоросля на вольных хлебах и обеспечили нам флет для пьянок и оргий.
Эдик был дегенеративен. Но не слишком. Говнючесть перла из него и из пьяного и из трезвого. Но в меру. Зарвавшись он получал пиздюлей и от своих мажорских знакомых покрепче, и от нас, быдлованов с родителями не выше главного инженера кб или начальника цеха. Оплеухи эти Эдик воспринимал как своего рода ачивки, акты в допустимом статусном диапазоне и искупление чумазеньких своих грешковов. При этом не скажу что бы он был каким-то особым моральным уродом на фоне нас, или вконец разболтанных нравов той раннепостсоветской эпохи. Он время от времени наводил резкость и даже рефлексировал, искренне и честно. Но натура вскоре брала свое. Так же не скажу что Эдик был бесталантлив. Он неплохо играл в каких-то любительских постановках, был замечательным чтецом, играл и пел песни собственного сочинения. Хорошие песни замечу. Но только тогда когда в них не преобладала личная лирика. Тогда они начинали напоминать автобиографический рэп с поправкой на интеллектуальный уровень, чуть-чуть привышающий уровень вышедшего в люди негра из гетто.

Познакомил нас (Меня Виктора и Маринку) с ним наш друг мажор по клички Деньги.
Деньги был чудовищной серой посредственностью. Он не умел ни во что творческое и плохо пытался уметь. Даже анекдоты он рассказывал хуже даже Путина. Он восхищался нами, брыжущими творчеством, авантюрами и моральным уродством. За сопричастность он платил банально налом. С подростковой жесткостью мы не давали ему об этом забыть, наградив его соответствующим прозвищем. Но он и не обижался. Не обижались и его родители, знавшие о тусовке своего сына и платившие за то что бы он был приобщен к нам. Посещая их дом, мы со смесью отроческого цинизма и остатков детской невинности, рассказывали его матери домохозяйке и отцу протонуворише, все наши разгульные богемные истории (с цензурными поправками, разумеется), постоянно помещая их сына на все благопристойные, но главные роли. Деньги отнекивался, поправляя нас, родители млели, веря что их сын получает за их бабло нормальную юность (и это было правдой), мы ухмылялись  в пушок усов, зная что выбили деньги на следующую нашу ебанутую авантюру.
А деньги были нужны. Мы зарабатывали сами, быдлованы, типа меня, должны были ещё приносить в семью, а мажорам не давали денег их советские элитные родители, считавшие что если они выбились в академики из тамбовских крестьян прибывших с рыбным обозом в столицу, то и доча сможет. И доча не могла позволить себе не мочь!
Молодые, гормонально неуравновешенные ублюдки, мы мало что считали зазорным, но брать деньги у родителей – считали. Заработок, и заработок хороший, считался отличной авантюрой. Безумные халтуры, полукриминальные авантюры, все шло в зачет. Голодать, пока не найдешь денег, рядом с полным родительским холодильником было общей темой.
Исключением был Деньги. Любой план разрабатывался, любой спектакль или концерт делались ориентируясь на то есть ли у Деньги деньги. В этом была его социальная роль, на этом строилось и его вписка. Нас извиняет только то, что если бы он разом обеднел, что все то время периодически случалось то с тем, то с этим из нас, мы бы не  бросили его, просто перевели бы на роль какого нибудь статиста, поднимателя занавеса, или держателя пресловутой свечки. Мы были ублюдкаи и мудаками, но не конченными.

И вот Деньги ввел нас в апартаменты своего “друга” пользовавшегося Деньгами так же как и мы, но более беспардонно.
Эдик попытался строить из себя хозяина салона, опираясь на какую-то шантрапу приживал находящихся в помещении. Но Виктор, дипломат в третьем поколении, взбесился раньше меня. Я включил быдло уровня “вот ты, пойдем поговорим”. А Маринка включила мистреску и миротворца уровня “не злитесь ПОКА, мальчики”. И в результате через пол часа мы там были главными.)

Но вся эта история не стоила бы моего упоминания если бы не Настя. И это её настоящее имя.
Настя была рабыней Эдика. И лучьше её и не охарактеризуешь. Понимаете почему из всей своей беспутной молодости я вспомни этот кусок? О да.)

Настя приехала в столицу откуда-то из холодных земель за Уралом в поиске лучшей жизни. Но не рассчитала мощностей и проебалась и на поступлении и на вписке к друзьям, и в результате вот он все тот же вокзал прибытия, тока без денег на обратную дорогу.
Там где-то и нашел её наш Эдик.
Какое-то просветление, или наоборот затемнение, “решение при непротивлении сторон” и вот Настя уже въезжает в квартиру Эдика. Но не как любовница или содержанка.
Договоренность такова. Она исполняет все что приказывает ей Эдик или его гости, и по квартире ходит исключительно голой. За это она имела крышу стол и кое что из покупить. Не знаю как уж они сговорились, но в конце в выигрыше… Впрочем чу.

Подозреваю желая поразить “друзей Деньги” Эдик приказал Настеньке кинуться, все так же голой, и расшнуровать обувь одному из нас. Она выбрала тогда ещё 80 килограммового меня, стоявшего на входе впереди тонкоусого Виктора, напоминающего какого-то там подручного из шулеров и Маринки, которую пол поставил вообще не в тот статус.)

Сказать что я охуел когда со входа к моим туристическим говнодавам, с титановым искристым подбоем, кинулась голенькая девчушка в каре чуть подлиннее того которое мы тут недавно выстригли Маринке ( “а концы острые как кинжалы”), это не сказать ничего. Но рефлексы сделали свое дело. Глядя на спину с проступающими позвонками, я взял, взерошив волосы, её за голову и толкнул от себя. Она плюхнулась на аккуратный юношеский задок и прихожевый коврик из плюшевых медведей, раздвинув ноги и хлопая ресницами удивленных глаз, а я просипел хрипло: “Спасибо, барышня, я сам”. Но, что уж скрывать, эта спина, эти раздвинутые ноги  и эти удивленные глаза с тех пор в моей папочки фетишей. А сама эта сцена, качнула нам тогда статусности (хотя сами понимаете цену статусам в подобном кругу). Вся сцена может показаться вам мудацкой, но что скрывать, я был очень суровым мудаком в те годы.)

Каждый раз когда мы приходили Настя становилась из рабынь Эдика нашей с Маринкой рабыней. Виктор, не смотря на свою любвиобильность, отчего-то её игнорировал.
Маринка называла её кошечкой, и запрещала ей прямохождение и человеческую речь. Каждый раз когда Эдик тщился  показать что ещё он моет сделать с Настей, Маринка ледела голосом, а мы с Витькой хрустели костяшками, и он как правило отступался.

Но в моем лице он все же находил союзника. Во всей этой подростковой статусной хиромундии, я стоял выше Маринки, которая любила отыгрывать мою сабочку (ею не являясь), называть меня “мастер” и дурковать прочей ерундой, которая не кажеться такой когда тебе 15-16.
Так что очень скоро, когда Эдик хотел показать очередной трюк с Настей, он смотрел на меня, а я разумеется кивал, ибо хотел на это посмотреть.

Настя “работала” на все деньги. Всегда улыбалась, была живой и весёлой, никогда не перечила, какую бы гадость не принуждали её делать мудаковатые подростки. Приносила качая бедрами, еду и бухло с кухни на арабском серебряном подносе. Шуршала ширинками под столом, пела и танцевала на столе, бегала за продуктами в соседний ларек, послушно, поставив на пол целлофановые сумки с Самантой, снимал с себя, и аккуратно складывала в коридоре, не только верхнюю, но и, конечно, нижнюю одежду. Она восхитительно танцевала, играла и пела. Я помниться заказал ей песню Мэри из Маленьких трагедий. Каково же было мое удивление, когда она спела “было время, процветала…” на мотив из фильма и по памяти. До сих пор не понимаю, как она могла проебать вступительные в театральный.

Наша троица не особо-то повлияла на её бытие. Я придумывал всякие похабные аттракционы с ней, которые Настя воспринимала с нездоровым энтузиазмом, и вообще котировала меня среди знакомых Эдика. А Маринка миксовала сестринскую нежность с мистресковой жестокостью. Но опять таки Анастасия ей подыгрывала, так что сложно было усомниться в её искренности.
Кстати Эдика лично я единственный раз избил, именно когда он зарвался в отношении своей невольнице. Витьке надо было тянуться кулаком через стол, а мне нет. Подумать только, я даже благородным героем себя тогда считал.) Что не помешало мне после грязно развлечься, угадайте с кем.

Что же было потом? Я узнал об этом сравнительно недавно.
Эдик не то что бы спился, но как-то ушел куда-то из своей квартиры, затерявшись не то среди стробоскопящих дискачей на кислоте, не то среди бомжовых теплоцентралей. Пропал, да и вот.
Квартира его, сейчас принадлежит Насте. Она то живет в ней, то сдает. Общие наши знакомые говорят что она все такая же живая и веселая. Хорошо сохранилась,что твоя маленькая собачка, что до старости щенок. Голой конечно теперь не рассекает, но завела себе сАбочку-любовницу из молоденьких и, как и она, провинциальных. Та говорят раздевается перед гостями, когда приказывают.
Через знакомых зовет нас Маринкой в гости. Сулит. Доедем ли? Не думаю. Кое что из молодости должно в ней и остаться.

Вот как-то так. А вы говорите  Гиляй.)

П.С. Да, вот так оно. Я этим всем не горжусь и за это не каюсь. И любители “искать компромат в открытых источниках” могут теперь взвизгнуть: “так вот ты какой!”
Да такой. И всегда был и в чем-то остался. Кое что пригасилось понималкой, кое что осталось. Что ж, так человек и устроен.
Ну а за отдельный донат я могу рассказать что я приказывал делать Настеньке и она улыбаясь и делая вид что ей не сложно, послушно делала.