Перевод с русского на русский.
Мы плохо представляем что такое русский язык. И это я сейчас не о том, что я сильно недоучил его письменную составляющую.
Это я о том, что он так, сволота, меняеться что читать старые тексты без перевода вельми тяжело и понять их зело трудно.
Сейчас про попаданцев много пишут, а попади мы действительно в стародавние времена, как бы нам деяти с тогдашним народонаселением? Больма жестами.
Въсхытити к примеру послание Ивана Васильевича в Кирилов монастырь игумену Козме . Произвольный момент. На приклад концовку.
“Написал я вам малое из многого ради любви к вам и для укрепления иноческой жизни, вы же это знаете лучше нас. Если же хотите, найдете многое в божественном Писании. А мы к вам больше писать не можем, да и нечего писать. Это – конец моего к вам письма. А вперед бы вы нам о Шереметеве и других нелепицах не докучали: мы отвечать не будем. Сами знаете, если вам благочестие не нужно, а желательно нечестие! Скуйте Шереметеву хоть золотые сосуды и воздайте ему царские почести – ваше дело. Установите вместе с Шереметевым свои правила, а правила чудотворца отставьте – так хорошо будет. Как лучше, так и делайте! Вы сами знаете; делайте как хотите, а мне ни до чего дела нет! Больше не докучайте: воистину ничего не отвечу. А злокозненную грамоту, которую вам весной прислали Собакины от моего имени, сравните с моим нынешним письмом, уразумейте слово в слово, а затем уже решайте, верить ли дальше нелепицам. Да пребудут с вами и с нами милость Бога мира и Богородицы и молитвы чудотворца Кирилла. Аминь. А мы вам, мои господа и отцы, челом бьем до земли.”
Все понятно? Любо. Обаче это бяше не подлинник. Аже подлинник.
“Сия мала от многих изрекох вам любви ради вашея и ино-ческаго для жития, им же сами множае нас весте. Аще хощете, – обрящете много в божественом писании. А нам к вам болши того писати невозможно, да и писати нечего. Уже конец моих словес к вам. А вперед бы есте о Шереметеве и о иных о безлешщах нам не докучали: нам о том никако ответу не давати. Сами ведаете: коли благочестие не потребно, а нечестие любо! А Шереметеву хоти и золотыя сосуды скуйте и чин царской устройте, – то вы ведаете. Уставьте с Шереметевым свое предание, а чюдотворцово отложите: будет так добро. Как лутче, так делайте! Сами ведаете как себе с ним хотите, а мне до того ни до чего дела нет! Вперед о том не докучайте: воистинну ни о чем не отвечивати. А что веснусь к вам Собакины от моего лица злокозненную прислали грамоту, – и вы бы с нынешним моим писанием сложили и по «логням разумели, и потому вперед безлепицам верили.
Бог же мира и пречистыя богородицы милость, и чюдотворца Кирила молитвы буди со всеми вами и нами.
Аминь. А мы вам, господне мои и отцы, челом бием до лица земнаго.”
Как теперь? Осе то то же.
Язык поменялся жутко! Некоторые слова, докамест до нас дошли, совсем смысл потеряли.
Нарочитый, это был знатный, особый.
А нужный значило принудительный, плохой.
Дряхл, просто печален.
Комар, шатер.
Перепасть, испугаться.
Клюка, обман.
Метание, поклоны.
Ключ, руль (привет уключинам)
Ласкосердие, чревоугодие.
Кстати тогда это не было пороком, так как порок это стенобитное орудие такое.
Зазор, позор.
А позор, зрелище.
Ну а пушку тогда называли граната. Что, в условиях военных действий, внесло бы сумбур в планы современного штаба.
Культурный шок от столкновения с родной речью я впервые испытал, кажется, в классе во втором-третьем. Когда наша учительница литературы открыла томик “Слова о полку Игореве” и, чудом не вызвав при этом древних демонов, умудрилась прочесть что то на подобии:
“Уже дьскы безъ кнеса
в моемъ теремь златовръсемъ.
Всю нощь съ вечера
босуви врани възграяху у Плеснеска,
на болони беша дебрь Кияня
и несошася къ синему морю”
Ну это вельми давнишний язык, скажете вы. Возьмем, аже вяще по новее.
Ага, я как то взял…
Вот каково, вы мните, мне бех лет в 12 открыть томик Радищева и первое еже зрети:
“Что бы разум и сердце произвести ни захотели, тебе оно, о! сочувственник мой, посвящено да будет. Хотя мнения мои о многих вещах различествуют с твоими, но сердце твое бьет моему согласно — и ты мой друг.”
Это вобще на каковском?
Онуду я побаиваюсь родную речь. В глубине она стремная. О__о
99) Френдлента
Примерно такиеже ощющения от славенского языка- ” вродебы понятно”
“Позор ” у них -“внемание”
Язык у нас красивый был ( да и ныне хорош)
Офени его подпортили
Радищев – это ж тогдашняя норма литературного языка, с сильным влиянием немецого/французского. Загляни в “Недоросля” и обрати внимание, что отрицательные герои там говорят человеческим языком, а вот положительные – таким вот литературным.
В случае внепланового попадения первое время косить под глухонемого,юродивого. Уходить в леса. Наблюдать собирать информацию. Пообтеревшись и наблатыкавшись устраиваться помогальником в кузню, аптеку. В свободное от основной работы время искать нефть,селитру,синтезировать примитивный пеницилин.
>Радищев – это ж тогдашняя норма литературного языка, с сильным влиянием немецого/французского.
Радищева уже при Пушкине приходилось подправлять под нормы. А так, у него и сиволапые мужики рекуд зело дивно.
>В случае внепланового попадения
Вот чтоб я сомневался, что у тебя есть план на этот случай. так нет.)
Даня, с другими языками та же петрушка. В английском, Шекспир давно уже непонятен. Фолкнер в оригинале странен. Марк Твен – и того более. Даниэль Дефо, по времени ещё более отдалённый в направлении Шекспира, соответственно ещё тяжелее в восприятии. Немецкий язык – то же самое. “Фауст” Гёте уже читали же в переводе! Но по-немецки – едва осилишь. Притом что с современными текстами, особенно техническими, проблем тогда не было. Ну, японский я знаю слабо – доучить до конца не довелось. Но знаю, что когда государь император Хирохито обратился к народу по радио насчёт прекращения военных действий, так его едва поняли, так как говорил он архаичным языком имперского двора, а общеупотребительный японский далеко уже вперёд шагнул. Такие дела.
Из переписки Грозного понятно все-таки куда больше, чем непонятно. И пишет он очень живо и едко, как Грязному, например: “А Дивея сказывает царь, что он молодой человек, а ста тысячь рублев не хочет на тебе мимо Дивея: Дивеи ему ста тысяч рублей лутчи, а за сына за Дивеева дочь свою дал, а ногайской князь и мурзы ему все братья; у Дивея и своих таких полно было, как ты, Вася. [...] Тебе, вышедчи ис полону, столко не привесть татар ни поимать, сколко Дивей кристьян пленит. И тебя, ведь, на Дивея выменити не для кристьянства – на кристьянство: ты один свободен будешь, да приехав по своему увечью лежать станешь, а Дивей приехав учнет воевати да несколко сот кристьян лутчи тебя пленит. Что в том будет прибыток?”
С английским хуже. Письма Грозного можно читать и понимать даже. Английские документы того времени современный носитель английского скорее всего не поймёт.